"Театральные новые известия" (??.05.2008)
Пожалуй, я был первым из москвичей, кто стал свидетелем самого начала войны. В ночь с 21 на 22 июня я возвращался домой со студенческой гулянки. И вдруг мимо меня на огромной скорости пролетела машина с немецким флагом. Тогда я не придал этому значения, пришел домой, лег спать, а в полдень меня разбудила мама, осторожно сказав: «Володя, по радио объявили, что началась война». Помню, как я молчал от неожиданности. Пытался надеть рубашку, но руки дрожали. И тут я вспомнил немецкую машину. Это уже после войны я прочитал, что то был автомобиль посла Германии в СССР, который вручил Молотову меморандум об объявлении войны.
У меня, как и у всех студентов театрального училища, была бронь. Я мог не воевать, разве что время от времени должен был рыть окопы под Москвой.
Поначалу я оставался в столице, играл в театре, но однажды во время спектакля «Фельдмаршал Кутузов», я насчитал в зале всего 13 человек. Я понял, что мое место на фронте, и на следующее утро отправился в военкомат. Я неплохо знал немецкий язык, поэтому меня сперва направили на курсы военных переводчиков в Ставрополь. А позже на фронте я попал в стрелковый полк. Сражался в горах Кавказа и в Осетии, принимал участие в освобождении Ростова-на-Дону и Украины. Какие уроки я вынес из войны? Спросите что-нибудь полегче. Я был на войне, я там существовал, но как она отразилась на моем характере, сказать не могу. Разве что острее стал чувствовать любовь и предательство, разлуку и дружбу…
На фронте я не играл. С автоматом в руках, я старался не думать, что я актер. И, кстати, я был случайным свидетелем того, как один из русских командиров застрелил русского бойца только за то, что он во время наступления стал играть на гитаре, не думая о бое. А в другой раз расстреляли старшину за то, что он не туда побежал. Такие случаи бывали нередко (чего там стоила жизнь солдата!).
А еще на фронте возникали моменты, которых, казалось бы, на войне не бывает. Я помню, как после ночного допроса отправился спать, захожу в барак и вижу, что на полу спят вперемежку наши бойцы и пленные немцы. Многие храпят, как после изматывающей работы, которую делали вместе. Вообще сон на войне был из разряда роскоши. Я все время спать хотел. Иной раз удавалось дремать на ходу – во время долгих переходов. Один из таких переходов был в Кавказских горах. Ветер, дождь, на мне румынская плащ-палатка, которая от холода окончательно задубела. Стараюсь не заснуть, внимательно смотрю в спину того, кто идет передо мной. И вдруг я эту спину потерял. Стою, озираюсь по сторонам, не могу понять, куда все делись. Оказалось, что несколько минут назад колонна свернула в сторону, а я, полусонный, продолжал идти в прежнем направлении. К счастью, я вовремя проснулся – за несколько шагов до пропасти.
В другой раз командир дивизии оставил меня с рацией за линией фронта, чтобы я докладывал, какие части на нас наступают. Но вскоре нас окружили со всех сторон, и мы почти две недели отстреливались. После этого меня наградили орденом Красной Звезды. Причем командир мне вручил его на бегу. Бежит рядом и кричит: «Этуш, тут тебя орденом наградили, держи, пока меня не убило». И протянул мне коробочку. Столько было таких неожиданных историй!
А современные спектакли о войне я не смотрю. Вот «Современник», например, поставил «Голую пионерку». Я знаю режиссера-постановщика и не доверяю абсолютно. Считаю, что подобная трактовка спектакля недопустима. Мало того, она затмевает наши реальные победы.
– Утром 22 июня 1941 года мы играли спектакль «Фельдмаршал Кутузов». И вдруг вижу, что за кулисами засуетились рабочие сцены. Оказывается, они услышали по радио сообщение о начале войны и передавали эту весть всем артистам, кто выходил со сцены. Поначалу мы думали, что это недоразумение и играли спектакль в довольно хорошем настроении. Но в конце первого действия, когда закрылся занавес, на сцену вышел человек в форме и попросил военнообязанных появиться на сборных пунктах. Ко второму акту зал почти опустел, но мы все же доиграли спектакль. А я из окна гримуборной выглянул на Арбат и увидел длинную очередь у сберкассы. Все хотели получить назад свои сбережения.
Вскоре труппа театра разделилась на бригады, и мы отправились на фронт – выступали перед военными и ранеными. На Курской дуге попали под страшную перестрелку. Шквал огня! И вдруг пауза, внезапная тишина и слышно, как соловьи поют. Такие контрасты…
Помню, зимой 1942 года в каком-то госпитале нам сказали: «Там в палате лежит ваш собрат». Я приоткрыл дверь и увидел Зяму Гердта с перебинтованной ногой. Тогда его еще мало кто знал, поскольку Гердт не успел сняться в кино, а был лишь артистом кукольного театра Образцова. Он очень переживал ранение, говорил: «В кукольном театре я могу и с такой ногой, но вдруг пригласят на съемки?» После войны, как вы знаете, он снялся во многих картинах, и хромота ему ничуть не помешала.
И еще случай. В 1944 году в Кракове мы играли комедию, и привыкли к тому, что в первые же минуты в зрительном зале раздается хохот. Открывается занавес, начинаем играть, и слышим рыдания. Местами истерику даже. В чем дело? Оказывается, на спектакль привели девушек, которых только что освободили из плена. Их эшелоном гнали в Германию. И они не верили своему счастью, увидев ту жизнь, от которой их оторвали.
Вообще же война меняет людей. Я видел, как люди становились отзывчивее, внимательнее и честнее. Во время бомбежки, например, москвичи уходили в бомбоубежище, но дверей в квартирах не запирали. А сейчас сплошь стальные двери ставят, а количество краж от этого меньше не становится. От общего влияния криминала что-то просочилось и в фильмы о войне, поэтому я редко их смотрю. Все же люди на войне были чище.
По материалам "Театральные новые известия"
